Заключение душевных способностеи
Старая русская психология не успела развиться до состояния полноценной науки. Последние психологи, еще признававшие душу, вроде Георгия Ивановича Челпанова, жили даже при Советской власти. Но наука о душе в целом исчезает к концу девятнадцатого столетия, поглощенная естественнонаучной психофизиологией.
При этом сама эта психофизиология, существовавшая в то революционное время в виде всяческих рефлектологий, позднее будет признана самими психологами разновидностью вульгарного материализма. Что значит, что современная наука скромно признает, что рефлексология была ошибкой. Даже учение Павлова к концу двадцатого века скорее тормозило познание, чем двигало его, как признаются сами физиологи.
Но это никак не помешало современной естественной разновидности науки уничтожить науку о душе. И то, что уничтожена она была с помощью ошибки, не делает это уничтожение ошибкой в глазах современных психологов. Для них простые законы логики, вроде отрицания отрицания, не действуют, когда речь заходит о власти над миром... Впрочем, в политике всегда так, а наука, которая существует не ради познания истины, существует ради власти, то есть политики.
Старая психология с очевидностью была права не во всем. Это была слабая наука, сильно зависевшая от богословия, что, собственно, и предопределило ее уничтожение в борьбе Науки с Церковью. Зависимость от богословия делает науку догматичной, что, по сути, означает, что она теряет главный признак науки – поиск истины.
Догма предписывает исходить из веры, то есть знать ответ до исследования. Отдаваясь богословию, старые психологи знали ответы до того, как садились писать свои сочинения. Работа Юркевича, посвященная сердцу, чрезвычайно показательна в этом смысле: философ занят совсем не философским делом – он вещает и просвещает, пытаясь насаждать какоето инородное мировоззрение. В ответ иное инородное мировоззрение – естественнонаучная физиология – уничтожает его как мыслителя.
Сама возможность такого уничтожения означает, что Юркевич, почувствовав обязательства перед государством, изменил науке и ушел в политику – в борьбу между сообществами. Одно из них было правящим, и он выступал от его имени, другое рвалось к власти. То, что рвалось, было передовым отрядом подымавшегося в России класса буржуазии, за ним было будущее. И оно победило Юркевичаполитика.
Но ничего не смогло сделать с той частью его сочинений, в которой он ученый и ищет истину...
Что же можно извлечь из той части сочинений старых психологов, в которой они ищут истину о душе?
Вопервых, очевидно, что у души есть собственные способности, не соответствующие способностям тела или личности.
Вовторых, способности эти совершенно не исследованы. И когда старая психология говорит о душевных способностях, она, в сущности, описывает устройство души и ее свойства. Но еще верней, она описывает то, как проявляется душа, воплощенная в тело, для наблюдателя.
Поскольку предмет этот совершенно не разработан, описания противоречат одно другому, одно и то же относится то к одному явлению, то к другому, собственно способности вообще не выделены, за исключением основных свойств души, названных способностью к познанию, способностью чувствовать и способностью желать.
Назвать их способностями можно, но лишь пока делаешь предварительное описание. Но как только переходишь к требованиям прикладной психологии, появляется уточняющий вопрос: можно ли эти способности развивать и улучшать?
И тут же оказывается, что изрядная часть этих «способностей» сомнительна, что означает, что называние их способностями – лишь способ говорить. Следовательно для прикладной психологии необходимо еще и еще уточнять определение того, что мы считаем способностями.
Тем не менее, само описание предмета, созданное старой психологией, ничуть не хуже и не слабей того, что, к примеру, создала современная психология под именем психологии способностей. Даже если старая психология была слаба, понятийная свалка по имени теория способностей – явный тупик. Что означает, что для дальнейшего познания все равно однажды придется ее отбросить и переписать заново.
Конечно, желательно не утерять действительных находок. Но в таком случае пересмотр надо начинать от начала, от той психологии, которая еще знала о душе и сердце, как об источнике наших чувств.
Мы гдето потеряли верный путь. Придется возвращаться и искать заново.